Аркадий Соколов-Каминский

Рыцарь любовного чувства

     Спектакли Бориса Яковлевича Брегвадзе притягивали. Они заранее бередили душу, настраивали на праздничный лад. Их нельзя было пропустить. Иначе чувство досадной утраты неотступно преследовало и корило. Но вот долгожданный миг появления на сцене любимого артиста наступал. С его выходом действие озарялось проникновенной сердечностью, а самые невероятные ситуации балетных сценариев обретали в его подаче естественность, предельную убедительность чувств. Брегвадзе, как никто, умел на сцене беззаветно любить, галантно при том уступая первенство в успехе партнерше. И тем, несомненно, выигрывал: в памяти своих зрителей он остался последним рыцарем - отголоском благородных балетных эпох, когда культ «прекрасной дамы» определял и манеру поведения, и стиль дуэтного танца, и даже композицию сугубо танцевальных форм. Линия П.А. Гердта, знаменитого героя-любовника петербургского балета, на Брегвадзе оборвалась. «Танцевальная генеалогия» нашего героя замкнулась на столь ценное «родство» через педагога, Б.В. Шаврова. Это он впитал и передал ученику опыт предшественников. То была помощь его наставников, учеников Гердта, и прежде всего - С.К. Андрианова.

     Брегвадзе, мастер дуэтного танца, лирикой не ограничивался и к драматическому началу явно тяготел. А если добавить к тому же настоящий сценический темперамент, то весь лучший балетный репертуар того времени можно было смело отдать во владение танцовщику. И Брегвадзе, действительно, в этом репертуаре преуспел.

     Царил он в «Дон Кихоте», «Лауренсии», «Баядерке». Характерные и жанровые черты ему, несомненно, были близки, сообщая одушевленному танцу кумира ленинградской публики разнообразие и шик. А чувственность его пластики, выразительность всего тела придавали терпкое обаяние его мужественным героям: Спартаку, Али-Батыру, Отелло.

     Для Брегвадзе танец был естествен и близок. Он не гнался за рекордами виртуозности, не заковывал себя в оковы нарочитой академичности. Он танцем жил. Боже, какое это счастье!

     Замечательный, дивный танцовщик. Как всё подлинное в искусстве, не повторенный никем. Один, единственный. И— последний...
      Неужели - последний?!